[quote="Гость"]Завтра родителей в школу! А кто у Иванова родители? )))[/quote]
Ивановы.
Ивановы.
Центр города угадывался легко: там возвышалось гигантское здание Всемирного Научно-Технического Совета. Верхняя часть здания заканчивалась статуями Маркса, Энгельса, Ленина и Мотовилова. Ночью статуи освещались изнутри и были видны за сотни километров. Сколько раз, возвращаясь из межзвездных экспедиций, я еще издали приветствовал великих провозвестников нового мира. Трасса орбитальной ракеты, возвращавшей меня с восемнадцатого спутника на космодром, всегда проходила севернее Москвы на высоте ста километров. И первое, что возникало на экране моего астротелевизора, была статуя Мотовилова, ярко выделявшаяся на фоне погруженной в ночь Земли. И каждый раз мое сердце наполнялось бесконечной гордостью: Мотовилов, деяния которого принадлежат всем будущим временам, — мой земляк!
…Движущиеся многоярусные тротуары бесшумно и быстро несли меня в научный сектор города.
Был весенний полдень; небо, с утра закрытое густыми облаками, посылало теплый рассеянный свет; солнце из-за складок облачных гор изредка бросало на землю робкий луч, ясный и радостный, как улыбка ребенка. На крышах зданий бесшумно работали электрические установки, направляя вниз ионный ветер-ветер дивной свежести и здоровья. Удобно расположившись в легком кресле восьмого яруса, я скользил глазами по сторонам. Поток бесшумных автомобилей внизу; стаи вертолетов, словно птицы снующих по всем направлениям; колоссальные громады зданий из стекла и пластмассы; тихий говор людей, едущих выше и ниже меня; мелодичный гул пассажирских кругосветных стратопланов, проносящихся высоко за облаками…
Но вот, наконец, и Академия Тяготения. Я перешел на эскалатор, перевозивший пассажиров вниз, на улицы, и очутился у подножия здания. С некоторым смущением вошел я в просторный вестибюль Академии, где меня строго встретили бюсты Ньютона и Эйнштейна, установленные по бокам широкой, как приморская терраса, мраморной лестницы главного входа. Справочный экран указал мне, где найти Мотовилова. Дверь его комнаты была приоткрыта.
— Можно? — спросил я, заметив в глубине небольшой, просто обставленной комнаты пожилого коренастого человека, уткнувшегося в толстые кипы проектов.
— Кто там? — недовольным голосом ответил ученый, не поворачивая головы. — Если студент, то принимаю от двух до пяти…
— Нет, не студент, — проговорил я, входя в комнату.
— Тогда что вам нужно?
У Мотовилова были серые, колючие, как иголки глаза.
Не очень радушная встреча. Я немного растерялся, но виду не подал.
— Вам говорил обо мне Чешенко? Я из Космоцентра.
Ученый наморщил лоб, очевидно вспоминая. Потом его лицо разгладилось, и он почти тепло взглянул на меня.
— Вспомнил, — сказал он более миролюбивым тоном. — Вы Андреев?
— Да.
— Тогда садитесь. — Он широким жестом указал мне кресло, заваленное рулонами чертежей. — Могу обрадовать: будете претендентом на должность штурмана.
Мотовилов любовно погладил стопку толстых книг.
— Это расчеты движений планеты Икс (пока назовем ее так) и ее центрального светила, — пояснил он. — Я утверждаю, что планета Икс предельно близка по условиям жизни к нашей планете. Более того, я уверен, что там есть разумные существа.
— Ну и что из этого? — спросил я, еще не понимая, к чему он клонит.
— Как что из этого?! — возмутился Мотовилов. — Если бы удалось разыскать общество, близкое по развитию к человеческому, установить с ним связь и обмен достижениями науки, техники, культуры, — это принесло бы неоценимую пользу землянам.
Да, но тридцать тысяч световых лет!.. Я не решался перебивать увлеченного академика.
Словно угадав мои мысли, ученый спросил: — Ты, конечно, знаком с основами теории относительности?
— Да, еще с Академии, — ответил я.
— Тогда расскажи, что ты знаешь о парадоксе времени.
— Лорентцево замедление течения времени? — переспросил я. — Так это известно любому астронавту.
— А что ты сказал бы, — тут Мотовилов заговорщически понизил голос, — о скорости больше световой?
— Что такой не существует в природе. Это знали еще наши предки, в частности старик Эйнштейн. — Собственный ответ показался мне удачным.
Академик загадочно усмехнулся.
— Смотри сюда. — Он щелкнул переключателем, и на противоположной стене засветился объемный экран супертелевизора. Зеленоватые отблески упали на предметы. — Это макет новой межзвездной ракеты, по сравнению с которой квантовая ракета просто черепаха.
В гравитонной ракете время замедлится ровно в тысячу двести раз по сравнению с земным. До центра Галактики она долетит за двадцать пять — тридцать лет.
— Но это не все, — продолжал академик. — Гравитонная ракета может развить скорость больше световой!
— Это невозможно, — храбро возразил я. — Скорость света предельна и недостижима для материальных тел.
Мотовилов торжественно поднял кверху указательный палец:
— Постулат Эйнштейна о том, что скорость света есть наивысшая скорость в природе, не абсолютно верен. Открыт более глубокий закон природы, который гласит: скорость света — это лишь нижний предел скорости передачи взаимодействий в мезонном поле. Верхний предел — скорость распространения гравитонов.
— Какова же их скорость? — спросил я голосом, хриплым от волнения.
— В тысячу раз больше скорости света!
Передо мной словно рушился мир. Теория относительности, полтора столетия державшая все здание физики, оказалась всего лишь частным случаем более общей теории пространства-времени-тяготения…